Читать книгу "Великан Калгама и его друзья - Николай Семченко"

Всё так и сделал. С тех пор и стоит Чагдян Чалбан, под ветром качается, ветви играют-переливаются, словно длинные девичьи волосы.

Очень нравилось Фудин, что Калгама называл её белой берёзой. А сама она придумала ему прозвище – кочоа, что означает маньчжурский орех. Это высокое дерево, листья красивые, резные как у заморского грецкого ореха, только плод гораздо крепче: не просто его расколоть, шибко постараться нужно. Калгама такой же крепкий и сильный.

– Ну, что ж ты меня больше не называешь так, как называла? – допытывается Калгама у Амбакту-Фудин. – Или перестал нравиться?

А бусяку всё орех во рту держала, разгрызть его пыталась. Как ни хитра была, а что ответить Калгаме не знала. И решила она потянуть время.

– Ай! – вскрикнула. – Орешек мой…

Имела в виду, конечно, свой орех, а получилось-то иначе. Калгама решил: так она его назвала. Кочоа ведь тоже орех!

– Чагдян Чалбан, милая моя! – он обнял бусяку. – Как же мог подумать, дурная остроконечная голова, что ты это не ты? Чагдян Чалбан – всегда так называть тебя буду, одна ты у меня единственная…

Амбакта-Фудин чуть орехом не поперхнулась. Надо же, нечаянно угадала ласковое прозвище великана!

Калгама хоть и поверил Амбакте-Фудин, но на сердце у него было тяжело. Будто камень лежит.

Глава пятая, в которой Калгама отправляется на поиски Фудин

Проворная мышь первой узнала: Фудин совсем не Фудин. Норушка, хоть и строила из себя порядочную, всё-таки вороватая была: шныряла по домам, у кого кусочек юколы утащит, у кого горсть чумизы, а если повезёт, то и мясцом себя баловала. «Никто не угощает – угощаюся сама», – оправдывалась мышка перед самой собой.

Как-то забралась она в дом Калгамы. Великан на рыбалке был, а его жена сидела за столом и с аппетитом уплетала жаркое. «Может, и мне кусочек достанется, – облизнулась мышь. – Фудин неаккуратная: крошки на пол роняет, кости в угол бросает. Есть чем полакомиться! Хорошо нам, мышкам, что такие люди есть».

Амбакта-Фудин не видит мышь, думает: одна дома сидит. Куски, не жуя, проглатывает, губы рукавом халата утирает:

– Ох, вкусно! – сама себе говорит. – Давненько такого сладкого мясца не ела!

Мышка прошмыгнула под стол, затаилась в углу. Ждёт удобного момента, чтобы схватить косточку получше. А жена Калгамы, неряха такая, всё смахивает крошки на пол, и ест неприятно: чавкает, сопит, икает, а то и взрыкнёт от удовольствия, словно тигр, а не благовоспитанная женщина.

– Ого! – удивилась мышь. – Никогда не знала, что красавицы такие обжоры! Но разве можно столько жрать? Как бы Фудин поперёк себя толще не сделалась. Вон, как поправилась! Когда Калгама её в дом привёл, была стройной как берёзка. А теперь…

Тут – шмяк! – рядом с мышью опять косточка упала. Норушка-хитрушка схватила её, принялась обгладывать, да что-то не так ей показалось. Смотрит: косточка-то какая странная, на палец похожа. Присмотрелась: «Ваа! Ужас! Человеческий палец, да маленький такой, видно, детский. Ох, да что же это такое творится? Никак, Фудин – людоедка? А что, если она и мышами не брезгует?»

Амбакта-Фудин, надо сказать, без Калгамы иногда свой настоящий вид принимала. Тяжело ей было в человеческом обличье день-деньской находиться. Как наестся до отвала, так непременно бусяку оборачивается – отдыхает, хорошо ей.

Выглянула мышка из-под стола, смотрит: а за столом уже не Фудин сидит, а безобразная бусяку. Застрявшие кусочки мяса из клыков выковыривает, зелёную вонючую слюну сплёвывает да сытно рыгает.

– Надо ещё к людям сходить, – довольно бурчит чудовище. – Вкусные у них дети! Хорошо, родителей не слушают – за околицу бегают, в прятки играют. Как спрячется какая-нибудь девочка в орешник или за камень, так я её и сцапаю. Девочки вкусные, не то, что мальчики. Ну их, пареньков! Они бывают крепкие, дольше сопротивляются. Ещё синяки от них останутся – некрасивая стану, как перед Калгамой оправдаюсь? Тюха он тюха, ни о чём не догадывается!

Мышь в ужасе, как тень, вышмыгнула из дома и побежала великана искать: «А он-то ничего и не знает, ах-ах!»

Бежит, торопится, а навстречу ей – Койныт с соседками. Женщины искали пропавшую девочку – аукали, выкликали её, да всё без толку.

– Ох, недаром мне сон про рыбу приснился, – причитала Койныт. – Эта рыба – Фудин, вот попомните моё слово! Как она появилась, так и стали у нас дети пропадать. Бусяку она, точно!

– Калгама добрый, не мог он бусяку в дом привести! – урезонивают её соседки. – Наверно, дети решили с родителями в прятки поиграть.

– Не бывает так, чтоб дети долго прятались! – не успокаивается Койныт. – Ищем их, ищем – который день найти не можем. Мне, бедняжке, и поспать недосуг, охо-хо-хо!

Услышала мышка всё это, давай пищать:

– Ох, сама видела! Не Фудин это! Бусяку её обличье приняла! Правду Койныт говорит!

Женщины слышат: мышь где-то пищит, а о чём говорит – не понять. Не понимают люди язык животных. Один Калгама понимает зверей и птиц.

– Совсем мыши обнаглели, – судачат женщины. – Уже и людей не боятся, под ногами путаются! А ну, беги отсюда, пока камнем в тебя не бросили…

Делать нечего, побежала мышь дальше – искать Калгаму. Он на берегу реки был, на большом валуне с удочкой сидел.

– А вот что я тебе расскажу! – закричала мышь. – Только не перебивай меня, внимательно слушай!

И рассказала, что в доме Калгамы видела.

– Мышь, может, ты и правду говоришь, – сказал великан. – Никак, однако, понять не могу: как бусяку удалось обернуться Фудин? И откуда она моё ласковое прозвище знает? Одной Фудин это известно! И верю тебе, мышь, и не верю – голова кругом идёт. А что, если ты напраслину возводишь? Всем известно: вы с сорокой – сплетницы!

Обиделась мышь:

– Поступай, как хочешь! Ишь, ты какой, порядочной мыши не веришь. Да если хочешь знать, в любой сплетне всё равно капелька правды есть. А то, что тебе сказала, – не обман, вот так!

Сказала – задними лапками сердито притопнула и была такова. А Калгама пуще прежнего задумался. Как же ему точно узнать, бусяку с ним живёт или Фудин просто другой стала? Бывает и так: пока девушка женой не стала – и добрая, и учтивая, и мастерица-рукодельница, а как мужа заполучит – будто кто подменил её. Неужели и Фудин такая? А может, мышь правду сказала…

– Ладно, проверю жену, – решил Калгама.

Подошёл он тихонечко к дому. Думает: если Фудин бусяку, то сидит сейчас в своём мерзком обличье, кости человеческие обгладывает. «Дай-ка, в окошко незаметно на неё погляжу, – решил великан. – Что-то жёнушка поделывает?»

У Амбакты-Фудин, однако, волшебное зеркальце было: посмотрит в него – всегда знает, что вокруг делается. Она как раз в него смотрела и, конечно, Калгаму увидела. Тут же обернулась Фудин, сидит, как ни в чём не бывало, взяла ступку и ягоды черёмухи толчёт – делает вид: по хозяйству хлопочет, собирается черёмуховые лепёшки печь.